Форсунка, пинстрайп, эндопротез и другие слова любви

[¯\_(ツ)_/¯]

Премия «За худшее описание секса в художественной литературе» была учреждена в 1993 году и присуждается с тех пор каждый год редакцией британского журнала

This is the hidden content, please

• Войти
• или
• Регистрация

(«Литературное обозрение»). Литературный критик Рода Кёниг и тогдашний редактор журнала Оберон Во учредили премию с тем, чтобы «привлечь внимание к отвратительному, безвкусному, часто бездумному использованию избыточных описаний секса в современном романе и воспрепятствовать таковому». Список лауреатов производит впечатление наличием известных имен: классик американской литературы Норманн Мейлер, Гонкуровский лауреат Джонатан Литтелл, автор «Электропрохладительного кислотного теста» Том Вулф. В шорт-листах разных лет встречаются имена еще более громкие – тут и Стивен Кинг, и Тонир Блэр, и Харуки Мураками. Сегодня «Молоко и мёд» предлагает вашему вниманию подборку пассажей из десяти романов-лауреатов последних лет – с 2002 по 2102 в переводе ПАВЛА МИЛЮКОВА.

*

В бреду обуздываемого желания я взвешиваю, ласкаю и лижу яйца Камаля, затем беру его пенис в руки, между грудей, в рот. Он садится, тянется ко мне и, в свою очередь, я разрешаю ему исследовать себя. Он проходится языком и губами по моим грудям, шее, пальцам ног, животу, по бесценному сокровищу между моих ног, – о, незамутненный экстаз губ и языков на гениталиях, одновременно или по очереди, никогда мне не надоест эта серебристая текучесть, моя сексуальность, резвящаяся в радости как рыба в воде, мое естество, освобожденное и от меня самой и от Другого, ощущение дрожи, трепет розовой плоти, отделяющий тебя ото всей плоти и ото всех цветов, заставляющий тебя видеть лишь звезды, созвездия, млечные пути, выталкивающий тебя, бесплотную и лишенную души во вздымающееся пространство, где вздымающиеся небеса заставляют вздыматься твое не-тело…

Нэнси Хьюстон, «Инфракрасный», 2012.

*

В душе Эд стоял, заложив руки за голову, как будто его только что арестовали, пока она работала над ним куском мыла. Через некоторое время он прикрыл глаза, а Диана пользуясь на сей раз ноготками и глядя ему в глаза помогла ему двумя тренированными руками, одной сжав его фамильные драгоценности, а другой ожесточенно втирая в него теплую воду с мыльной пеной. Совсем вскоре прекрасный, совершенный Эд Кинг эякулировал в пятый раз за двенадцать часов, смотрясь при этом как скульптура из римских общественных бань. Затем они сполоснулись, вытерлись, оделись и пошли обедать в дорогой ресторан.

Дэвид Гутерсон, «Эд Кинг» («Король Эд»), 2011.

«…подобно лепидоптерологу, насаживающему толстокожую бабочку на чересчур тупую булавку»

*

Влажное трение о нее, сжимающую его; вид ее, распахнутой, растянутой вокруг него, расселина ее тела – всё это исторгло из него оргазм на финальном выпаде. Он ввинтился в нее подобно лепидоптерологу, насаживающему толстокожую бабочку на чересчур тупую булавку.

Роуэн Соммервилль, «Форма Её», 2010.

*

Если бы я только мог снова вызвать у себя эрекцию, я мог бы использовать свой член как колышек, обожженный в пламени, чтобы ослепить этого Полифема, сделавшего меня Никем.

Джонатан Литтелл, «Благоволительницы», 2009.

*

Почти перейдя на крик после пяти минут сладостной агонии, я протягиваю руку, чтобы направить его, бьющегося между наших животов, вовнутрь себя, но он удерживает обе мои руки и языком касается моей мякоти – как кот, вылизывающий сметану с тарелки до последней капли. Я обнаруживаю, что сжимаю его уши и тяну за прикрывающие их локоны, а из меня непроизвольно начинает исторгаться странный животный звук по мере того, как меня охватывает нарастающее вагнеровское крещендо.

Рэйчел Джонсон, «Shire Hell», 2008.

*

Затем она оказалась на нем. Она не знала, воскресит это его или прикончит, но в ней возникла та же злость, острая как игла, что и после смерти Фанни. Фанни однажды рассказала ей, что делать. Клара опустила взгляд к своим ногам и поместила свою наиболее неназываемую часть на его часто дышащие нос и рот, обхватив губами его видавший виды таран. Член дяди размяк до состояния экскрементов. Она, тем не менее, начала сосать его с такой яростью, которой могла быть обязана только Злу – это она понимала. Импульс пришел с той стороны. Итак, теперь обе их головы были не там, где следует, а Зло было здесь. Оно никогда не было так близко.

Норманн Мейлер, «Замок в лесу», 2007.

*

На ней короткая, легкая юбка, больше подходящая для июля, чем для февраля. Она тянется вперед, чтобы чмокнуть меня в щеку, это странное чувство, потому что она никогда раньше не целовала меня в щеку. Мы поцеловались по-настоящему в нашу первую встречу, и это было три года назад.

Но легкий поцелуй в щеку переходит в легкий поцелуй в губы. Она крепко обнимает меня. Я чувствую ее груди своей грудью. Я беру ее лицо в ладони как чашку и начинаю целовать как надо. Она просовывает одну из своих стройных ног между моих. О, Джек – стонет она, прижимаясь ко мне своими формами, ее лобок прижат к бугру в моих брюках, ее руки хватают меня за волосы. Она тянется к моему ремню. Я, предвкушая, тоже издаю стон. И вот я уже внутри нее, и все белым-бело, как снег, мы теряемся в суете ворчаний и поскрипываний, внезапно всплывающих бессвязных образов и взрывов миллионов крохотных частиц.

Иэн Холлингсхед, «Двадцать с чем-то», 2006.

*

И он яростно кончил ей в рот и его член прыгал вокруг и загремел по ее зубам и он потерял сознание и она вынула его член изо рта и поднялась от его лица и прогнала подушку и он стал хватать воздух и забулькал, и он кончил снова так сильно, что его член вырвался из ее руки и очередной выстрел попал ему в глаз, ужалив его так сильно, как ничто его не жалило прежде, и он закричал от боли или от чего-то другого, поскольку она снова схватила его член, беспорядочно метавшийся как оброненный в пустую ванну душ и глубоко расцарапала ему спину ногтями обеих рук, и он выстрелил еще тремя толстыми полосами ей на грудь. Как Зорро.

Джайлз Корен, «Винклер», 2005.

*

Здесь ли она должна была сказать «Стоп!»? Нет, не так. Гораздо круче будет сказать «Хойт, нельзя!» – ровным голосом, как когда обращаешься к собаке, попрошайничающей возле стола.

Он скользил скользил скользил скользил по ней языком, но сконцентрироваться она пыталась на руке, которой была предоставлена для исследования вся равнина ее торса, а не только оториноларингологические полости – о боже, она была уже не просто на границе, соединявшей плоть груди со слоем кожи, защищавшим грудную клетку – нет, рука уже лежала на ее правой груди. Сейчас! Сейчас она должна сказать: «Хойт, нельзя!», заговорить с ним как с собакой…

…пальцы проникли под резинку трусиков – ах ах ах ах ах продолжал Хойт скользить скользить скользить скользить и ласкать ласкать ласкать продолжали пальцы до тех пор пока не оказались в каких-то восьмых частях дюйма от ее лобковых волос – но что это?! – Её трусики так намокли там, внизу… там, где пальцы уже определенно достигли внешнего периметра обороны лобковых волос и вскоре уже должны были погрузиться в размякшее влажное ожидавшее прямо… там-там-…

Том Вулф, «Я – Шарлота», 2004

*

Она снимает блузку. Блузка на полу. Помимо воли ты издаешь тихий свист. Теперь она снимает брюки. Они кучкой лежат на полу. Её трусики белые и полупрозрачные. Ты видишь волосы, прижатые к их внутренней стороне. У нее там стрижка. Ты вздыхаешь.

«Что это?», – спрашиваешь ты. Ты видишь киску, над которой поработал дизайнер. Волосы выбриты свастикой. Арийский знаменатель…

По мере того, как твои руки шарят по ее спине, груди и ощупывают свастику на ее холмике, ты и сам начинаешь чувствовать себя как древний воин-ариец. Она зажимает твою форсунку между грудей, медленно ритмично массирует ее. Трейлер, лишь обозначающий предстоящее. А теперь она берет тебя в свой прекрасный рот. Твои ладони обхватывают ее шею, а большие пальцы – возле ушей, регулируют скорость движения головы, пока она сосет и глотает твою машинерию.

Она дозаправляет тебя моторным маслом для предстоящего ралли-рейда. Число твоих оборотов в минуту достигает нового рекордного значения. Ждать дольше означает потерю преимущества на старте…

Анируда Бахал, «Бункер 13», 2003.

«Да! – шептала она в ответ, – дорсальное смешение . . . деформация сгиба первой плюсны…»

*

Она лежала в кровати, на спине, пока он пристраивался сверху, а затем проскользнула ступнями по его груди и положила ноги ему на плечи – на плечи мистера Хьюза. Она закрыла глаза, увидев, что он не отрывает от нее своих, цвета жженых ирисок. Странным образом, она была и обнажена, и обернута в костюмный пинстрайп. Пинстрайп – это эротично, это униформа отцов, двумерных отцов. Даже крайняя плоть мистера Хьюза имела соблазнительные тонкие полоски. Сладостно жесткий и в то же время нежный, там, внутри. Жаргон, которым он изъяснялся на консультации, превратился в завораживающий язык любви… «смещение первого пятстно-фалангового сустава… однополюсный эндопротез тазобедренного сустава…»

«Да! – шептала она в ответ, – дорсальное смешение . . . деформация сгиба первой плюсны…».

Они постепенно наращивали ритм, электризующий ритм – долгие, неистовые, скользящие удары, перемежаемые сдавленными рыданиями.

This is the hidden content, please

• Войти
• или
• Регистрация

[Devil_Dante]

Член дяди размяк до состояния экскрементов.

:lol: я валяюсь

[3Bepobou]

спасибо, подрочил!

[VERTIGO]

Как Зорро

[E-T-M]

Экскременты и зорро - лучшие.

Чем только думают издатели?

Изменено 28 марта, 2013 пользователем E-T-M (смотреть историю редактирования)